избрания Лиланда Стэнфорда сенатором на следующий срок полномочий Сената США". Эта классическая сделка, заключенная в дымном зале, позволила бы коллеге-олигарху остаться у власти. Но, как и во всех переговорах, никто не получает ничего даром, и Стэнфорду пришлось отдать нечто очень ценное: мрачный состав руководителей вынудил его отказаться от самой важной роли в своей жизни. "К. П. Хантингтон, - говорилось в документе, - будет избран президентом на последующий период".

Стэнфорд сохранил бы другие, не относящиеся к делу титулы в железнодорожной корпорации.

Соглашение было замалчиваемым, чтобы дать Стэнфорду время раскрутить эту историю по-своему, в свое время. Два месяца спустя, вернувшись на Западное побережье, он начал "мягкий старт", заявив людям, что хочет сложить с себя президентские полномочия, а не то, что его вытеснили, потому что руководители Southern Pacific были глубоко обеспокоены тем, что он пренебрегает своими обязанностями. В несколько странном интервью местному репортеру он сказал: "Хотя у меня нет никаких органических заболеваний, временами меня беспокоит некое нервное расстройство, и, следовательно, я желаю большей свободы действий". В той же газете на той же странице отмечалось, что Хантингтон также прибыл в город и "выглядит очень хорошо, и, по его словам, он наслаждается самым крепким здоровьем". Он также отрицал, что ему что-либо известно о том, что Стэнфорд подал в отставку.

На следующий день на ежегодном собрании совета директоров Southern Pacific в Сан-Франциско прозвучали холодные новости. Стэнфорд уходил, а Хантингтон приходил. Чтобы быть уверенным в том, что каждый гвоздь вбит как следует, шурина Стэнфорда выкинули из совета директоров и заменили союзником Хантингтона, а двух ближайших помощников Стэнфорда заставили уйти с руководящих постов. Новый президент железнодорожной компании в своих комментариях, попавших в распоряжение газеты San Francisco Examiner, высмеял своего партнера, с которым работал более трех десятилетий: "Ни в коем случае я не стану использовать эту великую корпорацию для удовлетворения личных амбиций за счет ее владельцев, не стану лезть в казну, чтобы победить народный выбор, и тем самым ставить себя на должности, которые должны занимать другие". Затем, сразу после переворота, не в силах больше копить обиду, Хантингтон рассказал репортеру, что он думает на самом деле:

Мы - железнодорожники и намерены вести законный железнодорожный бизнес. Для успешного ведения этого дела политика должна быть оставлена в покое. Эти два понятия плохо сочетаются. Если человек хочет заниматься политикой, это хорошо; если он хочет управлять железной дорогой, это тоже хорошо; но он не может заниматься и тем, и другим одновременно.

 

Высказывания Хантингтона были с энтузиазмом перепечатаны в газетах на разных побережьях.

Публичная инвектива Хантингтона поражала своей безжалостностью. На протяжении десятилетий он покупал политиков не только в законодательных органах штатов, но и в лобби Конгресса. В Стэнфорде, чтобы стать губернатором и использовать это преимущество для получения необходимого государственного финансирования для железнодорожной компании. "Я не отношусь к политике свысока, заметьте. В такой свободной стране, как наша, люди должны интересоваться политикой, и похвально, если у них есть политические амбиции, но неправильно смешивать их с бизнесом", - заметил Хантингтон. "Впредь эта корпорация не будет использоваться ни для каких подобных целей, если ее президент сможет предотвратить этого".

Побежденный "Мистер Стэнфорд вернулся из Сан-Франциско в свое загородное поместье в Пало-Альто больным человеком", - вспоминала в своих мемуарах личный секретарь Дженни о том вечере. "Казалось, он стал на несколько лет старше, чем когда уезжал утром. Миссис Стэнфорд была очень встревожена". Затем он сказал ей, что потерял работу президента железной дороги, которая "была ему очень дорога".

Чуть больше чем через месяц после этого Лиланд и Дженни снова отправились в длительный роскошный европейский отпуск, надеясь поправить здоровье. Пока они были за границей, Хантингтон написал в другую калифорнийскую газету, которая рекламировала его роль в театральных постановках. Он заявил, что может "подтвердить все, что вы говорите о гнилости политики штата, проводимой Лиландом Стэнфордом, через которую он использовал Южную Тихоокеанскую компания, очень невыгодно для нее, чтобы достичь своих собственных корыстных целей". Хантингтон оставался президентом Southern Pacific до конца своей жизни.

 

Иногда высказывалось предположение, что Леланд Стэнфорд задумал создать мемориал своему погибшему сыну в качестве мести Калифорнийскому университету, который в то время имел всего один кампус в Беркли. В истории первых лет существования Стэнфордского университета отмечается, что конгрессмен Томас Гири из Сан-Франциско XIX века "поднял старую историю о том, как Стэнфордский университет был задуман вопреки и с намерением нанести вред

Государственный университет".

Такое мнение возникло потому, что в 1882 году уходящий губернатор-республиканец Калифорнии, разбогатевший на судоходном бизнесе, назначил Стэнфорда членом Совета регентов Калифорнийского университета, органа, осуществляющего управление университетом. В 1883 году к власти пришел демократ Джордж Стоунман, и хотя у него были связи со Стэнфордом еще со времен коррумпированной железнодорожной комиссии штата, он отменил назначение. Это был первый подобный случай, и в последний раз еще 125 лет назад. "Несколько дней мистер Стэнфорд выступал в качестве члена регентского совета штата", - писал Дэвид Старр Джордан сенатору США от штата Массачусетс.

Он был очень удивлен, обнаружив, что этот совет игнорировал рекомендации президента университета и вообще был склонен относиться к кафедрам университета как к личным "трофеям". Это заставило мистера Стэнфорда усомниться в том, что, если он учредит Калифорнийский университет, будет разумно отдать его в руки политического совета регентов.

 

Разумеется, Стэнфорд также не смог бы полностью контролировать любое новое учреждение, которое он мог бы создать под эгидой государства.

Сначала Стэнфорд видел школу, которую он назовет в честь своего покойного сына, как технологическую академию. "Я думал открыть школу или институт для инженеров-строителей и инженеров-механиков на моей территории в Пало-Альто", - сказал он одному из служителей церкви во время своего скорбного возвращения в Америку с гробом сына. Не отбрасывая идею преподавания таких дисциплин, как история, английский язык и философия, Стэнфорд в то же время неоднократно давал понять, что его приоритеты были такими, какие он считал утилитарными. Свои речи на эту тему он обычно начинал с замечаний по поводу многочисленных заявлений о приеме на работу, которые, по его словам, он регулярно получал от выпускников высших учебных заведений: "При осмотре я узнавал, что, хотя знание греческой и латинской логики и метафизики может быть основательным, в практическом плане они беспомощны". Эти заявления, конечно же, были окрашены его собственной неудачей в получении формального образования. Стэнфорд, так и не сумевший перестать пропагандировать собственное шаткое чувство собственного достоинства, также неправомерно пытался приписать себе заслугу в